Что не так с триединым мозгом?

Триединый мозг — идея устройства человеческого мозга Пола Маклина, которая вот уже несколько десятилетий как главенствует в качестве основного способа объяснения человеческого поведения. Ее активно используют психологи, коучи, преподаватели медитации и майндфулнесс, не миновала она и соматические проф. программы. Сложно представить область в которой бы она не прижилась как незыблемая истина о человеческой природе. Действительно ли она столь хороша сколь популярна? Довольно сложно заподозрить подвох, когда слышишь о ней из уст таких больших фигур в науке как Карл Саган. Но является ли авторитет отдельных имен гарантом от заблуждений? Давайте разбираться в одном из самых масштабных заблуждений современной науки.

Эта публикация состоит из двух больших текстов, в начале идет довольно скрупулезный научный анализ 2020 года, от группы нейробиологов обращенный в первую очередь к ученым психологам. Следом, глава из новой книги Лизы Фельдман Барретт, в которой говорится о том же, но в литературной форме, обращенной к широкой аудитории. Эти два текста взаимодополняют друг друга, но вы вольны выбирать, читать полностью, или перейти сразу ко второй части минуя более сложную статью с обилием ссылок и цитат.

---

Ваш мозг не является луковицей с крошечной рептилией внутри

Джозеф Чезарио, Дэвид Дж. Джонсон, Хизер Л. Эйстен

Широко распространенное в психологии заблуждение утверждает, что (а) по мере эволюции позвоночных животных «новые» структуры мозга добавлялись к существующим «старым» структурам, и (б) эти новые, более сложные структуры наделили животных новыми и более сложными психологическими функциями, гибкостью поведения и языком. Это убеждение, столь широко распространенное в учебниках по психологии, давно дискредитировано нейробиологами и противопоставляется четкому и единодушному согласию по этим вопросам среди специалистов, изучающих эволюцию нервной системы. Мы предлагаем психологам ознакомиться с более точной моделью эволюции нервной системы и приводим примеры того, как эта неверная точка зрения препятствует прогрессу в психологии. Мы призываем психологов отказаться от этого ошибочного взгляда на человеческий мозг.

Целью данной статьи является разъяснение широко распространенного в психологической науке заблуждения относительно эволюции нервной системы. Многие психологи считают, что по мере появления новых видов позвоночных, эволюционно новые, более сложные структуры мозга наслаивались на старые, более простые структуры; то есть, подразумевается, что более старое ядро, связанное с эмоциями и инстинктивным поведением («рептильный мозг», состоящий из базальных ганглиев и лимбической системы), находится внутри более нового мозга, способного к языку, планированию действий и так далее. Важные особенности этой модели, часто называемой теорией триединого мозга, заключаются в том, что (а) новые компоненты буквально наслаиваются на старые по мере появления новых видов, и (б) эти новые структуры ассоциируются со сложными психологическими функциями, которые мы сохраняем за человеком или, если проявить великодушие, за другими приматами и социальными млекопитающими (см. рис. 1а и 1б). Как заявил Пол Маклин (1964), создатель теории триединого мозга:

«Судя по всему, человек унаследовал, по сути, три мозга. Бережливая природа, создавая свой образец творения, ничего не выбрасывала. Самый древний из его мозгов в сущности является рептильным; второй унаследован от низших млекопитающих; а третий, самый новый мозг, является более поздним развитием млекопитающих, которое достигло вершины в человеке и дало ему уникальную способность к символическому языку» (стр. 96).

Некорректные взгляды основаны на убежденности, что более ранние виды не имели внешних, более поздних структур мозга. Как сами виды (a), так и нейронные структуры (b) не эволюционировали линейно. Несмотря на то, что психологи понимают, что точка зрения, показанная на рисунке a, некорректна, соответствующая нейронная точка зрения (b) по-прежнему широко поддерживается. Эволюционное дерево (c) иллюстрирует корректную точку зрения, согласно которой животные усложняются не линейно, а эволюционируют от общих предков. Соответствующий взгляд на эволюцию мозга (d) иллюстрирует, что все позвоночные обладают одними и теми же основными областями мозга, которые здесь разделены на передний, средний и задний мозг. Окраска произвольная, но иллюстрирует, что одни и те же области мозга эволюционируют по своей форме, и крупные отделы мозга не были добавлены в ходе эволюции позвоночных.

Это убеждение несмотря на то, что оно широко распространено и утверждается как факт в учебниках по психологии, не основывается на эволюционной биологии.

Наш опыт подсказывает, что многие читатели могут удивиться, узнав, что эти идеи давно дискредитированы среди людей, изучающих эволюцию нервной системы. Более того, тот или иной вариант вышеприведенной истории можно встретить во всех вводных дискуссиях по психологии и в некоторых подразделах этой дисциплины. Мы приведем несколько небольших примеров, иллюстрирующих, что не так с этой точкой зрения, и обсудим, как эти идеи могли повлиять на психологические исследования.

В рамках психологии общее понимание разума предполагает противопоставление эмоциональным, животным побуждениям, расположенным в более древних анатомических структурах, рациональным, более сложным психологическим процессам, расположенным в более новых анатомических структурах. В наиболее распространенном вводном учебнике по психологии говорится, что:

«У примитивных животных, таких как акулы, не очень сложный мозг, в основном регулирующий основные функции выживания… У низших млекопитающих, таких как грызуны, более сложный мозг, обеспечивающий эмоции и большую память… У высших млекопитающих, таких как человек, мозг обрабатывает больше информации, что обеспечивает повышение прозорливости… Усложнение мозга происходит за счет новых мозговых систем, выстраиваемых поверх старых, подобно тому, как ландшафт Земли покрывает старое новым. И если копнуть глубже, то можно обнаружить ископаемые остатки прошлого» (Myers & Dewall, 2018, стр. 68).

Чтобы выяснить масштаб проблемы, мы отобрали двадцать вводных учебников по психологии, опубликованных в период с 2009 по 2017 год. Выяснилось, что из четырнадцати учебников, в которых упоминается эволюция мозга, 86% содержат как минимум одну погрешность, описанную выше. Другими словами, только два из существующих в настоящее время вводных учебников описывают эволюцию мозга в соответствии с консенсусом, разделяемым среди нейробиологов. Подробнее:

Обзор вводных учебников по психологии

Обратите внимание, что мы отчитываемся по всем учебникам, которые мы изучили.

I. Описание эволюции мозга содержит одну или несколько ошибок:

1. Cervone, D., & Caldwell, T.L. (2015). Psychology: The science of person, mind, and brain. New York: Worth Publishers.
   
   «Наиболее известная в двадцатом веке концептуальная модель мозга, предложенная нейробиологом Полом Маклином (1990), определяет трехчастную организацию структур мозга по принципу «снизу вверх». Модель Маклина известна как триединый мозг… Маклин утверждал, что три уровня мозга возникли в разные моменты эволюции земных видов. Рептильный мозг, низшая из трех областей мозга, является эволюционно древней. Он существует со времен эволюции рептилий. Мозг палеомаммалий (древних млекопитающих), средний уровень системы мозга, новее, но все еще достаточно древний. Он достиг своего полного развития в ходе эволюции млекопитающих более 100 миллионов лет назад. Неомаммалический мозг (новых млекопитающих) — новейшая и самая высокоуровневая система мозга. Он достиг своего полного развития в нашем виде, Homo sapiens… Вы обладаете не только уникальным мозгом современного человека, но и мозгом нечеловекообразных млекопитающих, а под ним — мозгом рептилии» (стр. 87-88).
   
   
2. Charlton, S.R., Sobel, K., & Sobel, S. (2017). Psychology: The science of who we are. Southlake, TX: Fountainhead Press.
   
   «Наш мозг построен снизу вверх: внизу находятся части, обеспечивающие основное выживание, унаследованные от наших самых примитивных предков, а наверху — более сложные, эволюционно более поздние структуры» (стр. 68).
   
   
3. Davis, S.F., & Palladino, J.J. (2010). Psychology (6th ed.). Upper Saddle River, NJ: Pearson/Prentice Hall.
   
   «[ранжирование животных от лягушки, голубя, кошки, шимпанзе до человека]: кора головного мозга у низших животных, таких как лягушки или кошки, гладкая и не очень толстая. Чем сложнее мозг, тем ухабистее кора» (стр. 71).
   
   
4. Feist, G.J., & Rosenberg, E.L. (2015). Psychology: Perspectives and connections (3rd ed.). New York: McGraw Hill.
   
   «Три основные области мозга, в порядке от наиболее ранних по развитию к новейшим, — это задний мозг, средний мозг и передний мозг… Самая старшая область мозга — задний мозг… Следующей областью мозга, которая развилась после заднего мозга, была самая маленькая из трех основных областей — средний мозг… Последней крупной областью, которая развилась, была самая большая часть человеческого мозга — передний мозг» (стр. 92-93).
   
   
5. Gazzaniga, M., Heatherton, T., & Halpern, D. (2016). Psychological science (5th ed.). New York: Norton.
   
   «Лимбическая система служит границей между теми частями мозга, которые развивались раньше всего (задний и средний мозг), и теми, которые развились позже (кора головного мозга)» (стр. 55).
   
   
6. Grison, S., Heatherton, T.F., & Gazzaniga, M.S. (2017). Psychology in your life (2nd ed.). New York: Norton.
   
   «[Лимбическая система] служит границей между эволюционно более древними частями мозга (стволом мозга и мозжечком) и эволюционно более новой частью (корой головного мозга)» (стр. 94).
   
   
7. Huffman, K., & Sanderson, C.A. (2014). Real world psychology. Hoboken, NJ: Wiley.
   
   «У рыб и рептилий мозг меньше и менее сложен, чем у кошек и собак. Наиболее сложный мозг имеют киты, дельфины и высшие приматы, такие как шимпанзе, гориллы и люди» (стр. 53). [Примечание автора: Точность этого утверждения очень зависит от того, как определяется понятие «сложность». Если сложность определяется в терминах структуры, как в большинстве других приведенных здесь примеров, то это утверждение будет классифицировано как неверное. Однако, поскольку в тексте не дается никакого определения, можно отнести этот пример к «серой зоне»].
   
   
8. King, L.A. (2014). The science of psychology (3rd ed.). New York: McGraw Hill.
   
   «…давайте остановимся на мгновение и рассмотрим, как развивался мозг. Мозг самых ранних позвоночных был меньше и проще, чем у более поздних животных. Генетические изменения в ходе эволюционного процесса привели к развитию более сложного мозга с дополнительными частями и взаимосвязями (Durrant & Ellis, 2013). [Сравнивая мозг крысы, кошки, шимпанзе и человека:] В мозге шимпанзе и (в особенности) человека задний и средний мозг покрыты структурой переднего мозга, называемой корой головного мозга» (стр. 80).
   
   
9. Licht, D.M., Hull, M.G., & Ballantyne, C. (2017). Psychology (2nd ed.). New York: Worth Publishers.
   
   «Эта внешняя часть мозга [кора] также является «новейшей» или совсем недавно развившейся частью по сравнению с «более старыми» структурами, расположенными ближе к его ядру. Мы знаем это потому, что исследователи провели сравнение мозгов людей с мозгами других приматов. Структуры, которые мы разделяем с нашими родственниками-приматами, считаются более примитивными, или менее развитыми, чем структуры, присущие только человеку» (стр. 77).
   
   
10. Marin, A.J., & Hock, R.R. (2016). Psychology in a dynamic world. Boston: Pearson.
    
    «В целом, структуры мозга расположены иерархически. Для иллюстрации того, как человеческий мозг эволюционировал из мозга более простых организмов, подходит аналогия с тройным мороженым (Linden, 2007). Например, мозг ящерицы подобен одному шарику ванили, мозг кошки — второму шарику шоколада, а мозг человека — третьему шарику клубники. Со временем человеческий мозг развивался в основном за счет добавления новых структур, а не изменения конфигурации; поэтому в нем по-прежнему остается тот самый шарик ванили, который он делит с другими существами, такими как птицы и рыбы» (стр. 62).
    
    
11. Myers, D.G., & Dewall, C.N. (2018). Psychology (12th ed.). New York, NY: Worth Publishers.
    
    «У примитивных животных, таких как акулы, не очень сложный мозг, в основном регулирующий основные функции выживания… У низших млекопитающих, таких как грызуны, более сложный мозг, обеспечивающий эмоции и большую память… У высших млекопитающих, таких как человек, мозг обрабатывает больше информации, что обеспечивает повышение прозорливости… Усложнение мозга происходит за счет новых мозговых систем, выстраиваемых поверх старых, подобно тому, как ландшафт Земли покрывает старое новым. И если копнуть глубже, то можно обнаружить ископаемые остатки прошлого…» (стр. 68).
    
    
12. Schacter, D.L., Gilbert, D., & Wegner, D.M. (2011). Psychology (2nd ed.). New York: Worth Publishers.
    
    «Передний мозг претерпел дальнейшие эволюционные изменения у позвоночных. У низших позвоночных, таких как земноводные (лягушки и тритоны), передний мозг состоит только из небольших скоплений нейронов в конце нервной трубки. У высших позвоночных, включая рептилий, птиц и млекопитающих, передний мозг гораздо больше, и он развивается по двум различным схемам. У рептилий и птиц кора головного мозга практически отсутствует. У млекопитающих, напротив, кора головного мозга сильно развита… Развитие переднего мозга достигло своего пика — пока что — только у человека… Передний мозг человека… позволяет реализовать некоторые удивительные, исключительно человеческие способности: самосознавание, изощренное использование языка, социальное взаимодействие, абстрактное мышление, воображение и эмпатию, и многие другие» (стр. 106-107).
    

II. Содержательно корректное описание эволюции мозга:

1. Cacioppo, J.T., & Freberg, L.A. (2016). Discovering psychology: The science of the mind (2nd ed.). Boston: Cengage Learning.
   
   «Гоминиды были не единственными существами, у которых развился большой мозг и значительный интеллект. Другие приматы, слоны и киты не испытывают недостатка в этих областях. Хотя задачи поиска пищи, избегания хищников и ориентирования на местности требуют значительного интеллекта, эти вызовы окружающей среды не идут ни в какое сравнение со сложностью социальной жизни, с которой сталкивались гоминиды. Главным фактором, отличающим интеллект человека от интеллекта других видов, является богатство и сложность социального поведения, поддерживаемого человеческим мозгом. Способности различать друзей и врагов, имитировать поведение других, использовать язык для общения, распознавать и предугадывать эмоции, мысли и поведение других, поддерживать взаимоотношения и сотрудничать — для всего этого потребовалось развитие особого мозга» (Cacioppo, Berntson, et al., 2002; Hrdy, 2005; Roth & Dicke, 2005). «Сравнение задач, стоящих перед разными видами, подтверждает более сильную роль социальной сложности, нежели окружающей среды, в формировании более крупного мозга» (Cacioppo & Decety, 2011a; Dunbar & Schultz, 2007)» (стр. 91).
   
   Нет упоминаний о том, что средний или задний мозг эволюционно старше, или что передний мозг был добавлен в течение эволюции.
   
   
2. Lilienfeld, S.O., Lynn, S.J., Namy, L.L., & Woolf, N.J. (2009). Psychology: From inquiry to understanding. Boston: Pearson.
   
   «С точки зрения эволюционного развития областей мозга, неокортекс появился относительно недавно. Это то, что мы подразумеваем под «новой» (приставка нео- означает «новый») областью мозга. Неокортекс составляет большую часть коры головного мозга. Он есть у всех млекопитающих, но отсутствует у птиц и рептилий. По сравнению с другими млекопитающими эволюция способствовала тому, что неокортекс человека достиг больших размеров относительно размеров тела. У нас больше областей коры и больше связей, чем у других видов» (стр. 110).
   
   Нет упоминаний о том, что средний или задний мозг эволюционно старше, или что передний мозг был добавлен в течение эволюции.
   
   

III. Нет описания эволюции мозга:

1. Breedlove, S.M. (2015). Principles of psychology. Oxford: Oxford University Press.
2. Comer, R., & Gould, E. (2010). Psychology around us (2nd ed.). Hoboken, NJ: John Wiley & Sons.
3. Gleitman, H., Gross, J., & Reisberg, D. (2011). Psychology (8th ed.). New York: Norton.
4. Kalat, J.W. (2017). Introduction to psychology (11th ed.). Boston: Cengage Learning. Krause, M., & Corts, D. (2016).
5. Psychological science: Modeling scientific literacy (2nd ed.). Boston: Pearson.
6. Weiten, W. (2017). Psychology: Themes and variations (10th ed.). Boston: Cengage Learning.

Примеры этого ошибочного взгляда можно легко найти во всех областях психологии. В социальном познании это различие послужило основой для моделей двойного процесса автоматизма, некоторые из которых противопоставляют быстрые и неконтролируемые процессы более медленным и контролируемым. Например, Dijksterhuis & Bargh (2001), обсуждая свою модель прямой связи между восприятием и поведением, пишут, что:

«… развитие новых видов, происходит путем добавления новых частей мозга к существующим старым… Лягушка и рыба, проще говоря, все еще находятся в нас. Преимущество людей в том, что мы также обладаем новыми тормозящими или сдерживающими системами» (стр. 5).

Эта широко цитируемая идея заключается в том, что поведение многих животных подвержено непреклонному контролю со стороны внешних стимулов, потому что их мозг состоит из старых структур, способных только к рефлекторным реакциям, в то время как люди и другие «высшие» животные обладают новейшими системами, которые обеспечивают поведенческую гибкость благодаря дополнительным функциям, таким как контроль и торможение (Dijksterhuis, Bargh, & Miedema, 2000).

Примеры модели эволюции мозга Маклина встречаются и в других областях, включая модели личности (Epstein, 1994), внимания (Mirsky & Duncan, 2002), психопатологии (Cory & Gardner, 2002), рыночной экономики (Cory, 2002) и морали (Narvaez, 2008). Неакадемические примеры столь многочисленны, что их затруднительно рассмотреть в полном объеме. Идея о том, что в глубине нашего нового, более цивилизованного внешнего слоя погребен более древний анималистический мозг, широко распространена. Книга Карла Сагана «Драконы Эдема», удостоенная Пулитцеровской премии в 1978 году, и книга Стивена Джонсона «Mind Wide Open» (2005) пользуются большой популярностью, и книга Сагана сыграла существенную роль в донесении этих идей до неакадемической аудитории.

Что не так?

Приведенные выше примеры иллюстрируют ряд неверных представлений об эволюции нервной системы. Первая проблема заключается в том, что эти идеи отражают взгляд на эволюцию по принципу scala naturae [великая цепь бытия], в котором животные могут быть расположены линейно от «простых» до самых «сложных» организмов (рис. 1a). Этот взгляд нереалистичен, поскольку нейронная и анатомическая сложность неоднократно развивалась в рамках многих независимых линий (Oakley & Rivera, 2008). Эта точка зрения также подразумевает, что эволюционная история — это линейная прогрессия, в которой один организм становится еще одним, а затем еще одним. Иначе дело обстоит так, что, например, грызуны с «менее сложным» мозгом эволюционировали в другой вид с немного более сложным мозгом (т.е. со структурами, добавленными к мозгу грызуна) и так далее до появления человека с самым сложным мозгом. Это недоразумение и вытекающие из него теоретические проблемы обсуждаются в сравнительной психологии с 1960-х годов (Hodos & Campbell, 1969; LeDoux, 2012):

«Предостережения Hodos и Campbell (1969) могут быть применимы и сегодня: «Ни одна костистая рыба никогда не была предком амфибий, рептилий, птиц или млекопитающих… Таким образом, говорить о том, что амфибии представляют более высокую ступень эволюционного развития, чем костистые рыбы, совершенно бессмысленно, поскольку каждая из них прошла независимый путь эволюции» (стр. 339-341).

Корректная точка зрения на эволюцию заключается в том, что животные ответвляются от общих предков (рис. 1c). В пределах этих ответвлений сложные нервные системы и сложные когнитивные способности развивались независимо друг от друга множество раз. Например, головоногие моллюски, такие как осьминог и каракатица, обладают невероятно сложной нервной системой и поведением (Mather & Kuba, 2013), то же самое можно сказать о некоторых насекомых и других членистоногих (Barron & Klein, 2016; Strausfeld, Hansen, Li, Gomez, & Ito, 1998). Даже среди не млекопитающих позвоночных сложность мозга увеличивалась независимо друг от друга неоднократно, особенно у некоторых акул, костистых рыб и птиц (Striedter, 1998).

Вместе с этим непониманием приходит некорректное убеждение, что добавление сложных нейронных структур позволяет увеличить сложность поведения — что структурная сложность обеспечивает функциональную сложность. Сама идея о том, что более крупный мозг может быть приравнен к повышенной сложности поведения, весьма спорна (Chittka & Niven, 2009). По крайней мере, животные не относящиеся к человеку, не являются негибкими ответчиками на заданный стимул. Все поведение позвоночных генерируется сходными нейронными субстратами, которые интегрируют информацию для создания поведения на основе эволюционировавших схем принятия решений (Berridge, 2003).

Последняя — и самая важная — проблема этого ошибочного взгляда заключается в предположении, что анатомическая эволюция протекает подобно геологическим пластам, с наложением новых слоев на существующие. Напротив, большая часть эволюционных изменений заключается в преобразовании существующих частей. Крылья летучих мышей не являются новыми придатками; их передние конечности были преобразованы в крылья через несколько промежуточных этапов. Точно так же кора головного мозга не является эволюционным новшеством, присущим только человеку, приматам или млекопитающим; все позвоночные обладают структурами, эволюционно родственными нашей коре (рис. 1d). На самом деле кора могла возникнуть еще до появления позвоночных (Dugas-Ford, Rowell, & Ragsdale, 2012; Tomer, Denes, Tessmar-Raible, & Arendt, 2010). Исследователи, изучающие эволюцию мозга позвоночных, спорят о том, какие части переднего мозга соответствуют другим частям у разных позвоночных, но все они исходят из предпосылки, что все позвоночные обладают одинаковыми основными областями мозга и передним мозгом.

Нейробиологи не спорят о том, являются ли какие-либо области коры головного мозга эволюционно более новыми у одних млекопитающих, чем у других. Для ясности, даже префронтальная кора, область, ассоциирующаяся с разумом и планированием действий, не является уникально человеческой структурой. Хотя существуют споры по поводу относительного размера префронтальной коры у людей по сравнению с другими животными (Passingham & Smaers, 2014; Sherwood, Bauernfeind, Bianchi, Raghanti, & Hof, 2012; Teffer & Semendeferi, 2012), префронтальная кора есть у всех млекопитающих.

Представление о слоях, добавляемых к существующим структурам в течение эволюционного времени по мере усложнения видов, просто некорректно. Это заблуждение проистекает из работы Пола Маклина, который в 1940-х годах начал изучать область мозга, названную им лимбической системой (MacLean, 1949). Позже Маклин выдвинул предположение, что человек обладает триединым мозгом, состоящим из трех больших отделов, которые развивались последовательно: самый старый, «рептильный», контролирующий основные функции, такие как движение и дыхание; следующий — лимбическая система, контролирующая эмоциональные реакции; и, наконец, кора головного мозга, контролирующая язык и мышление (MacLean, 1973). К тому времени, когда Маклин опубликовал свою книгу в 1990 году, его идеи уже были признаны ошибочными (см. критику Маклина, 1990 в Reiner, 1990). Тем не менее, несмотря на несоответствие современным представлениям о нейробиологии позвоночных, идеи Маклина остаются популярными в психологии и по сей день. Анализ цитирования показывает, что нейробиологи цитируют эмпирические статьи Маклина, в то время как психологи цитируют статьи Маклина о триедином мозге. Подробнее:

Цитирование Маклина в психологии и нейронауке

Чтобы проиллюстрировать разницу между психологами и нейробиологами в популярности и востребованности идей Маклина, мы использовали Web of Science компании Thompson Reuters для изучения всех журнальных статей, опубликованных за десятилетие с 2006 по 2015 год, в которых цитируются работы Маклина. Мы обнаружили большие различия в цитировании теоретических работ Маклина, в которых он излагает идеи, составляющие гипотезу триединого мозга, и его эмпирических работ, в основном посвященных нейроанатомическим и электрофизиологическим исследованиям областей мозга животных, вовлеченных в типичное для вида поведение, такое как общение и родительское поведение.

В частности, мы проверили, чаще ли его теоретические работы цитируются в журналах по психологии, и чаще ли его эмпирические работы цитируются в журналах по нейробиологии.

Среди 98 статей в журналах за последнее десятилетие, в которых цитировались теоретические работы Маклина, 34 статьи (35%) были опубликованы в журналах по психологии. Среди 140 статей, цитирующих его эмпирические работы, только 26 статей (19%) относятся к журналам по психологии. Эта разница в типе статей, цитируемых в журналах по психологии, статистически значима (точный тест Фишера, показывает p < 0,004), демонстрируя, что психологи цитируют теоретические статьи Маклина чаще, чем его эмпирические работы.

Среди 98 статей, цитирующих обзорные статьи Маклина, 35 статей (36%) находятся в журналах по нейробиологии. Среди 140 статей, цитирующих его эмпирические работы, 88 статей (63%) относятся к журналам по нейробиологии. И снова эта разница статистически значима (точный тест Фишера, дает p < 0,001). Таким образом, мы приходим к выводу, что нейробиологи не сторонятся работ Маклина полностью и находят большую их часть по-прежнему ценной; они просто считают его эмпирические работы гораздо более ценными, чем его спекуляции об эволюции мозга.

И что?

Имеет ли значение, что психологи неправильно понимают эволюцию нервной системы? Один из ответов на этот вопрос прост: мы — ученые. Мы должны заботиться об истинности положения дел в мире даже при отсутствии практических последствий. Если психологи некорректно понимают эволюцию нервной системы, у них должна быть мотивация исправить это заблуждение, даже если это некорректное убеждение не влияет на их научно-исследовательские программы.

Более конкретный вопрос касается преимуществ для психологической науки, если психологи изменят свои ошибочные взгляды на эволюцию нервной системы. Рассмотрим последствия убежденности в том, что люди обладают уникальными нейронными структурами, которые наделяют нас уникальными когнитивными функциями. Эта убежденность побуждает исследователей давать видоспецифические объяснения, когда было бы более уместно распознавать межвидовые связи. Другими словами, приписывая определенным областям мозга и функциям особый характер, исследователи обращаются с ними как с особыми в своих исследованиях (см. Higgins, 2004).

Для иллюстрации рассмотрим теории двойных процессов, которые встречаются в большинстве разделов психологии. В статье Annual Review of Psychology, Evans (2008) резюмирует, что «повторяющейся темой в теориях двойных процессов» (стр. 259) во всех областях содержания является предложение о «двух архитектурно (и эволюционно) различных когнитивных системах» (стр. 255), причем система 1 предшествует системе 2 в эволюционном развитии. Это разделение психологических функций на эволюционно более древние животные влечения и эволюционно более новое рациональное мышление можно проиллюстрировать на примере исследования силы воли, в котором исторически доминировала схема, противопоставляющая «горячий», немедленный и эмоциональный выбор, и «холодный», долгосрочный и рациональный выбор. Съесть ли мне мороженое, которое приятно на вкус, сейчас, или салат, который, как я знаю, будет полезнее для меня в будущем? В классических исследованиях с зефиром отсрочка удовлетворения путем откладывания съедения зефира рассматривается как хороший результат, свидетельствующий о большей силе воли (Shoda, Mischel, & Peake, 1990). Такая постановка вопроса вполне ожидаема, учитывая, что отправной точкой данного исследования была фрейдистская психодинамическая позиция, которая противопоставляла «горячие» анималистические побуждения «холодным» рациональным процессам.

Рассмотрение силы воли как долгосрочного планирования в противовес животным желаниям приводит к сомнительному выводу, что отсрочка удовлетворения — это не то, на что способны другие животные, если у них отсутствуют эволюционно более новые нейронные структуры, необходимые для рационального долгосрочного планирования. Хотя некоторые аспекты силы воли могут быть уникальными для человека, такая постановка вопроса упускает связь между силой воли у людей и принятием решений у нечеловекообразных животных. Все животные принимают решения по отношению к действиям, которые предполагают компромисс между альтернативными издержками. Таким образом, вопрос о силе воли заключается не в том, почему люди ведут себя иногда как гедонистические животные, а иногда как рациональные люди, а в том, каковы общие принципы, по которым животные принимают решения об альтернативных издержках (Gintis, 2007; Kurzban, Duckworth, Kable, & Myers, 2013; Monterosso & Luo, 2010).

В эволюционной биологии и психологии теория жизненных стратегий описывает обширные положения того, как все организмы принимают решения о компромиссах, которые соответствуют репродуктивному успеху как единственной движущей силе эволюционных изменений (Daly & Wilson, 2005; Draper & Harpending, 1982). Этот подход задается вопросом о том, как повторяющиеся вызовы адаптивно формируют решения относительно компромиссов между возможностями. Например, в надежной среде откладывание второй зефирки на потом, скорее всего, будет выгодным. Однако в условиях неопределенности вознаграждения, например, когда экспериментаторы ненадежны, может быть выгоднее съесть одну зефирку сразу (Kidd, Palmeri, & Aslin, 2013). Таким образом, импульсивность можно понимать как адаптивный ответ на непредвиденные обстоятельства в нестабильной среде, а не как моральный провал, когда животные побуждения берут верх над человеческой рациональностью.

Исследования, основанные на более точном понимании эволюции мозга, были интегративными, объединяя исследования силы воли, торможения, дисконтирования будущего и отсрочки удовлетворения в рамках подходов эволюции и развития (Fawcett, McNamara, & Houston, 2012; McGuire & Kable, 2013). Кроме того, они были генеративными, задавая вопросы, которые не имели бы смысла с точки зрения двойных процессов в отношении силы воли человека, например, может ли отсутствие торможения, возникающее в результате воздействия неблагоприятной среды, быть лишь одним из компонентов набора когнитивных адаптаций, предназначенных для обеспечения успешной ориентации в этой среде (Frankenhuis & de Weerth, 2013).

Конечно, вопрос о когнитивном или поведенческом репертуаре конкретного вида может дать важные сведения как об эволюционной истории, так и о природе современного фенотипа вида (например, Tomasello, 2009; Tooby & Cosmides, 2005). В конце концов, человек, как и любое другое животное, сталкивался с уникальными вызовами окружающей среды, которые определили его эволюционную траекторию. Однако вера в то, что люди обладают уникальными нейронными структурами, связанными с определенными когнитивными функциями, может направить исследователей по ложному пути и затормозить установление связей с другими научными областями.

Заключение

Возможно, ошибочные представления об эволюции мозга сохраняются потому, что они согласуются с опытом человека. Мы действительно иногда испытываем переполняющие нас неконтролируемые эмоции и даже используем анималистические термины для описания этих состояний. Эти идеи также согласуются с такими традиционными взглядами на природу человека, как рациональность в борьбе с эмоциональностью, трехчастная платоновская душа, фрейдистская психодинамика и религиозные подходы к человеку. Кроме того, это простые идеи, которые можно свести к одному абзацу в вводном учебнике в качестве намека на биологические корни человеческого поведения. Тем не менее, они не имеют никаких оснований в нашем понимании нейробиологии или эволюции и должны быть отвергнуты учеными-психологами.

Ссылки

Благодарности

Д. Чезарио и Х. Л. Эйстен задумали идею рукописи. Все авторы участвовали в написании и пересмотре рукописи, и все одобрили окончательный вариант рукописи для представления. Мы благодарим Асифу Маджиду и нескольких анонимных рецензентов, чьи комментарии и предложения значительно улучшили статью. Рисунки областей мозга были модифицированы из открытых исходных материалов Патриком Дж. Линчем, медицинским иллюстратором, и К. Карлом Джаффе, кардиологом.

Главный редактор: Рэндалл В. Энгл

Редактор: Рэндалл В. Энгл

Декларация о конфликте интересов

Авторы заявили об отсутствии конфликтов интересов в связи с авторством или публикацией данной статьи.

Финансирование

Подготовка данной работы была поддержана Национальным научным фондом США в рамках грантов №№ BCS-1230281 и SES-1756092 для Дж. Цезарио и IOS-1354089 и IOS-1655392 для Х. Л. Эйстена.

Рекомендуем к прочтению

Gawronski, B., & Cesario, J. (2013). Of mice and men: What animal research can tell us about context effects on automatic responses in humans. Personality and Social Psychology Review, 17, 187–215. A comprehensive review comparing nonhuman- and human-animal models of behavior and automatic responses.

Hodos, W., & Campbell, C. B. G. (1969). A classic work illustrating how beliefs about hierarchy across animal species inhibits scientific progress.

Kaas, J. H. (2013). The evolution of brains from early mammals to humans. Wiley Interdisciplinary Reviews: Cognitive Science, 4, 33–45. A review of principles of basic mammalian brain evolution by a leader in the field.

Krubitzer, L. A., & Seelke, A. M. (2012). Cortical evolution in mammals: The bane and beauty of phenotypic variability. Proceedings of the National Academy of Sciences, USA, 109(Suppl. 1), 10647–10654. A good discussion of withinand between-species variability in cortical evolution.

Reiner, A. (1990). A clear and thoughtful criticism of MacLean’s 1990 book on the triune brain.

Ссылки

• Barron, A. B., Klein, C. (2016). What insects can tell us about the origins of consciousness. Proceedings of the National Academy of Sciences, USA, 113, 4900–4908.
• Berridge, K. (2003). Comparing the emotional brains of humans and other animals. In Davidson, R. J., Scherer, K. R., Goldsmith, H. H. (Eds.), Handbook of the affective sciences (pp. 25–51). Oxford, England: Oxford University Press.
• Chittka, L., Niven, J. (2009). Are bigger brains better? Current Biology, 19, R995–R1008.
• Cory, G. A. (2002). Algorithms of neural architecture, Hamilton’s rule, and the invisible hand of economics. In Cory, G. A., Gardner, R.. (Eds.), The evolutionary neuroethology of Paul MacLean (pp. 345–382). Westport, CT: Praeger.
• Cory, G. A., Gardner, R. (Eds.). (2002). The evolutionary neuroethology of Paul MacLean. Westport, CT: Praeger.
• Daly, M., Wilson, M. (2005). Carpe diem: Adaptation and devaluing the future. The Quarterly Review of Biology, 80, 55–61.
• Dijksterhuis, A., Bargh, J. A. (2001). The perception–behavior expressway: Automatic effects of social perception on social behavior. In Zanna, M. P. (Ed.), Advances in experimental social psychology (Vol. 33, pp. 1–40). San Diego, CA: Academic Press.
• Dijksterhuis, A., Bargh, J. A., Miedema, J. (2000). Of men and mackerels: Attention, subjective experience, and automatic social behavior. In Bless, H., Forgas, J. P. (Eds.), The message within: The role of subjective experience in social cognition and behavior (pp. 37–51). Philadelphia, PA: Taylor & Francis.
• Draper, P., Harpending, H. (1982). Father absence and reproductive strategy: An evolutionary perspective. Journal of Anthropological Research, 38, 255–273.
• Dugas-Ford, J., Rowell, J. J., Ragsdale, C. W. (2012). Cell-type homologies and the origins of the neocortex. Proceedings of the National Academy of Sciences, USA, 109, 16974–16979.
• Epstein, S. (1994). Integration of the cognitive and the psychodynamic unconscious. American Psychologist, 49, 709–724.
• Evans, J. St. B. T. (2008). Dual-processing accounts of reasoning, judgment, and social cognition. Annual Review of Psychology, 59, 255–278.
• Fawcett, T. W., McNamara, J. M., Houston, A. I. (2012). When is it adaptive to be patient? A general framework for evaluating delayed rewards. Behavioural Processes, 89, 128–136.
• Frankenhuis, W. E., de Weerth, C. (2013). Does early-life exposure to stress shape or impair cognition? Current Directions in Psychological Science, 22, 407–412.
• Gintis, H. (2007). A framework for the unification of the behavioral sciences. Behavioral and Brain Sciences, 30, 1–16.
• Higgins, E. T. (2004). The eighth koan of progress in social psychology: A variable anointed as “special” will demand special treatment. In Jost, J. T., Banaji, M. R., Prentice, D. A. (Eds.), Perspectivism in social psychology: The yin and yang of scientific progress (pp. 305–317). Washington, DC: American Psychological Association.
• Hodos, W., Campbell, C. B. G. (1969). Scala naturae: Why there is no theory in comparative psychology. Psychological Review, 76, 337–350.
• Johnson, S. (2005). Mind wide open: Your brain and the neuroscience of everyday life. New York, NY: Scribner.
• Kidd, C., Palmeri, H., Aslin, R. N. (2013). Rational snacking: Young children’s decision-making on the marshmallow task is moderated by beliefs about environmental reliability. Cognition, 12, 109–114.
• Kurzban, R., Duckworth, A., Kable, J. W., Myers, J. (2013). An opportunity cost model of subjective effort and task performance. Behavioral and Brain Sciences, 36, 661–679.
• LeDoux, J. E. (2012). Rethinking the emotional brain. Neuron, 73, 653–676.
• MacLean, P. D. (1949). Psychosomatic disease and the “visceral brain”: Recent developments bearing on the Papez theory of emotion. Psychosomatic Medicine, 11, 338–353.
• MacLean, P. D. (1964). Man and his animal brains. Modern Medicine, 32, 95–106.
• MacLean, P. D. (1973). A triune concept of the brain and behavior. In Boag, T. J., Campbell, D. (Eds.), The Hincks memorial lectures (pp. 6–66). Toronto, Ontario, Canada: University of Toronto Press.
• MacLean, P. D. (1990). The triune brain in evolution: Role in paleocerebral functions. New York, NY: Plenum.
• Mather, J. A., Kuba, M. J. (2013). The cephalopod specialties: Complex nervous system, learning, and cognition. Canadian Journal of Zoology, 91, 431–449.
• McGuire, J. T., Kable, J. W. (2013). Rational temporal predictions can underlie apparent failures to delay gratification. Psychological Review, 120, 395–410.
• Mirsky, A. F., Duncan, C. C. (2002). The triune brain and the functional analysis of attention. In Cory, G. A, Gardner, R. (Eds.), The evolutionary neuroethology of Paul MacLean (pp. 215–230). Westport, CT: Praeger.
• Monterosso, J. R., Luo, S. (2010). An argument against dual valuation system competition: Cognitive capacities supporting future orientation mediate rather than compete with visceral motivations. Journal of Neuroscience, Psychology, and Economics, 3, 1–14.
• Myers, D. G., Dewall, C. N. (2018). Psychology (12th ed.). New York, NY: Worth Publishers.
• Narvaez, D. (2008). Triune ethics: The neurobiological roots of our multiple moralities. New Ideas in Psychology, 26, 95–119.
• Oakley, T. H., Rivera, A. S. (2008). Genomics and the evolutionary origins of nervous system complexity. Current Opinion in Genetics and Development, 18, 479–492.
• Passingham, R. E., Smaers, J. B. (2014). Is the prefrontal cortex especially enlarged in the human brain? Allometric relations and remapping factors. Brain, Behavior and Evolution, 84, 156–166.
• Reiner, A. (1990). Review: An explanation of behavior. Science, 250, 303–305.
• Sagan, C. (1978). The dragons of Eden: Speculations on the evolution of human intelligence. New York, NY: Ballantine.
• Sherwood, C. C., Bauernfeind, A. L., Bianchi, S., Raghanti, M. A., Hof, P. R. (2012). Human brain evolution writ large and small. Progress in Brain Research, 195, 237–254.
• Shoda, Y., Mischel, W., Peake, P. K. (1990). Predicting adolescent cognitive and self-regulatory competencies from preschool delay of gratification: Identifying diagnostic conditions. Developmental Psychology, 26, 978–986.
• Strausfeld, N. J., Hansen, L., Li, Y., Gomez, R. S., Ito, K. (1998). Evolution, discovery, and interpretations of arthropod mushroom bodies. Learning & Memory, 5, 11–37.
• Striedter, G. F. (1998). Progress in the study of brain evolution: From speculative theories to testable hypotheses. Anatomical Record, 253, 105–112.
• Teffer, K., Semendeferi, K. (2012). Human prefrontal cortex: Evolution, development, and pathology. Progress in Brain Research, 195, 191–218.
• Tomasello, M. (2009). The cultural origins of human cognition. Cambridge, MA: Harvard University.
• Tomer, R., Denes, A. S., Tessmar-Raible, K., Arendt, D. (2010). Profiling by image registration reveals common origin of annelid mushroom bodies and vertebrate pallium. Cell, 142, 800–809.
• Tooby, J., Cosmides, L. (2005). Conceptual foundations of evolutionary psychology. In Buss, D. M. (Ed.), Handbook of evolutionary psychology (pp. 5–67). Hoboken, NJ: Wiley.

---

У вас один мозг, а не три

Лиза Фельдман Барретт

Две тысячи лет назад в Древней Греции философ по имени Платон поведал о войне. Не о войне между городами или нациями, а о войне внутри каждого человека. Человеческий разум, писал Платон, — это бесконечная битва между тремя внутренними силами за контроль над поведением. Одна сила состоит из основных инстинктов выживания, таких как голод и половое влечение. Вторая сила состоит из эмоций, таких как радость, гнев и страх. Вместе, писал Платон, ваши инстинкты и эмоции подобны животным, которые могут увлекать поведение в разных, порой неблагоприятных направлениях. Чтобы противостоять этому хаосу, есть третья внутренняя сила — рациональное мышление, которое обуздывает обоих зверей и направляет по более цивилизованному и праведному пути.

Убедительное рассуждение Платона о внутреннем конфликте остается одним из самых любимых нарративов западной цивилизации. Кто из нас не чувствовал внутреннего противостояния между влечением и рассудком?

Поэтому неудивительно, что впоследствии ученые перенесли платоновскую битву на мозг, пытаясь объяснить, как эволюционировал мозг человека. По их словам, когда-то давно мы были ящерицами. Триста миллионов лет назад мозг рептилии был задействован для удовлетворения основных потребностей, таких как питание, борьба и спаривание. Примерно сто миллионов лет спустя мозг развил новую часть, которая дала нам эмоции; тогда мы стали млекопитающими. Наконец, мозг развил рациональную часть, чтобы регулировать наших «внутренних зверей». Мы стали людьми и с тех пор действовали вполне логично.

Согласно этой эволюционной истории, человеческий мозг состоит из трех слоев — для выживания, для чувств и для мышления — так называемый триединый мозг. Самый глубокий слой, или мозг ящерицы, который мы якобы унаследовали от древних рептилий, как утверждается, хранит наши инстинкты выживания. Средний слой, называемый лимбической системой, якобы содержит древние части, отвечающие за эмоции, которые мы унаследовали от доисторических млекопитающих. Внешний слой, являющийся частью коры головного мозга, считается исключительно человеческим и источником рационального мышления; он известен как неокортекс («новая кора»). Одна часть неокортекса, называемая префронтальной корой, якобы регулирует эмоциональный мозг и мозг ящерицы, чтобы держать в узде иррациональное, животное «я». Сторонники триединого мозга отмечают, что у человека очень большая кора головного мозга, что, по их мнению, свидетельствует о нашей ярко выраженной рациональной природе.

Вы, наверное, заметили, что я предложила два разных описания эволюции человеческого мозга. В предыдущем полу-уроке говорилось, что мозг развивал все более сложные сенсорные и моторные системы, одновременно экономя энергетические ресурсы все более усложняющихся тел. Но в истории о триедином мозге говорится, что мозг развивался слоями, которые позволяют рациональности побеждать наши животные позывы и эмоции. Как мы можем примирить эти два научных взгляда?

К счастью, нам не нужно их примирять, потому что один из них ошибочен. Идея триединого мозга — одна из самых успешных и распространенных ошибок в науке. Это, бесспорно, привлекательная история, и временами она отражает то, что мы чувствуем в повседневной жизни. Например, когда ваши вкусовые рецепторы соблазняются сочным кусочком бархатистого шоколадного торта, но вы отказываетесь от него, потому что, вообще-то, только что позавтракали, очень легко поверить, что ваша импульсивная внутренняя ящерица и эмоциональная лимбическая система подтолкнули вас в направлении торта, а ваш рациональный неокортекс усмирил эту парочку.

Но человеческий мозг работает по-другому. Плохое поведение не исходит от древних и необузданных внутренних зверей. Хорошее поведение не является результатом рациональности. Рациональность и эмоции не находятся в состоянии войны, они даже не живут в разных частях мозга.

Трехслойный мозг предполагался рядом ученых на протяжении многих лет и был формализован в середине двадцатого века врачом по имени Пол Маклин. Он предположил, что мозг по своей структуре напоминает платоновскую битву, и подтвердил свою гипотезу с помощью лучшей на тот момент технологии — визуального осмотра. Он рассматривал через микроскоп мозг различных мертвых ящериц и млекопитающих, включая человеческий, и определял их сходства и различия только на глаз. Маклин определил, что человеческий мозг имеет набор новых частей, которых нет в мозге других млекопитающих, и назвал их неокортексом. Он также пришел к выводу, что мозг млекопитающих имеет набор частей, которых нет в мозге рептилий, которые он назвал лимбической системой. И вуаля — родилась история о происхождении человека.

Сказка Маклина о триедином мозге основательно прижилась в определенных кругах научного сообщества. Его рассуждения были просты, элегантны и, казалось бы, соответствовали идеям Чарльза Дарвина об эволюции человеческого познания. В своей книге «Происхождение человека» Дарвин утверждал, что человеческий разум развивался вместе с телом, и поэтому в каждом из нас живет древний внутренний зверь, которого мы приручаем с помощью рационального мышления.

Астроном Карл Саган представил идею триединого мозга широкой публике в 1977 году в своей книге «Драконы Эдема», получившей Пулитцеровскую премию. Сегодня такие термины, как «мозг ящерицы» и «лимбическая система», находят широкое применение в научно-популярных книгах, газетных и журнальных статьях. Во время написания этого урока я наткнулась на специальный выпуск журнала Harvard Business Review в местном супермаркете, в котором объяснялось, как «стимулировать мозг ящерицы вашего клиента, чтобы совершить продажу». Рядом с ним лежал спецвыпуск National Geographic, в котором перечислялись области мозга, составляющие якобы «эмоциональный мозг».

В меньшей степени известно, что книга «Драконы Эдема» появилась, когда у экспертов по эволюции мозга уже были веские доказательства того, что история о триедином мозге неверна: доказательства, скрытые от невооруженного глаза, кроющиеся в молекулярном составе клеток мозга, называемых нейронами. К 1990-м годам эксперты полностью отвергли идею трехслойного мозга. Она просто не подтвердилась, когда они проанализировали нейроны с помощью более сложных инструментов.

Во времена Маклина ученые сравнивали один мозг животного с другим, вводя в него краситель, нарезая его тонкими, как деликатесное мясо, ломтиками и рассматривая окрашенные срезы в микроскоп. Неврологи, изучающие эволюцию мозга, делают это и сегодня, но они также используют более современные методы, позволяющие проникать внутрь нейронов и изучать гены, находящиеся в них. Они обнаружили, что нейроны двух видов животных могут выглядеть совершенно по-разному, но при этом содержать одинаковые гены, что говорит о том, что эти нейроны имеют одинаковое эволюционное происхождение. К примеру, если мы находим одинаковые гены в нейронах человека и крысы, то, скорее всего, подобные нейроны с такими генами были у нашего последнего общего предка.

Используя эти методы, ученые выяснили, что эволюция не добавляет слои к анатомии мозга, как геологические слои осадочных пород. Но ведь мозг человека явно отличается от мозга крысы, так как же именно наши мозги стали отличаться друг от друга, если не путем добавления слоев?

Оказалось, что по мере увеличения размеров мозга в ходе эволюции происходит его реорганизация.

Позвольте мне объяснить на примере. В мозге есть четыре скопления нейронов, или области мозга, которые позволяют вам чувствовать движения тела и помогают создавать чувство осязания. Эти области мозга называются первичной соматосенсорной корой. Однако в мозге крысы первичная соматосенсорная кора представляет собой всего лишь одну область, выполняющую те же задачи. Если мы просто осмотрим мозг человека и крысы на глаз, как это делал Маклин, мы можем прийти к выводу, что у крыс отсутствуют три соматосенсорные области, которые есть в мозге человека. Следовательно, мы могли бы сделать вывод, что эти три области появились у человека недавно и должны иметь новые, специфические для человека функции.

Однако ученые обнаружили, что наши четыре области и одна область крысы содержат много одинаковых генов. Этот научный факт позволяет кое-что предположить об эволюции, а именно: последний общий предок людей и грызунов, живший около шестидесяти шести миллионов лет назад, вероятно, имел единственную соматосенсорную область, которая выполняла определенные функции, которые сегодня выполняют наши четыре области. По мере развития мозга и тела у наших предков эта единственная область, скорее всего, расширялась и делилась, перераспределяя свои обязанности. Такое распределение областей мозга — сегрегация, а затем интеграция — создает более сложный мозг, который может управлять большим и более сложным телом.

Сравнивать мозги разных видов, выявляя сходство, — непростое дело, потому что путь эволюции извилист и непредсказуем. То, что можно увидеть, не всегда является тем, что есть на самом деле. Части, которые невооруженным глазом выглядят по-разному, могут быть похожи генетически, а части, которые отличаются генетически, могут выглядеть очень похожими. И даже если вы найдете одинаковые гены в мозге двух разных животных, эти гены могут иметь разные функции.

Благодаря последним исследованиям в области молекулярной генетики мы теперь знаем, что у рептилий и других млекопитающих есть те же виды нейронов, что и у человека, даже те нейроны, которые создают легендарный человеческий неокортекс. Человеческий мозг не возник из мозга рептилии путем развития дополнительных частей для эмоций и рациональности. Вместо этого произошло нечто более интересное.

Недавно ученые обнаружили, что мозг всех млекопитающих построен по единому производственному плану, и, скорее всего, мозг рептилий и других позвоночных животных следует этому же плану. Многие люди, включая многих нейробиологов, не знакомы с этой работой, а те, кто знает о ней, только начинают задумываться о ее последствиях.

Основной производственный план создания мозга начинается вскоре после зачатия, когда эмбрион начинает производить нейроны. Нейроны, формирующие мозг млекопитающего, создаются в удивительно предсказуемом порядке. Этот порядок сохраняется у мышей, крыс, собак, кошек, лошадей, муравьедов, людей и всех других видов млекопитающих, изученных на сегодняшний день, а генетические данные убедительно свидетельствуют о том, что этот порядок сохраняется у рептилий, птиц и некоторых рыб. Да, насколько нам известно, у вас такой же план мозга, как у кровососущей миноги.

Если мозг многих позвоночных животных развивается в одном и том же порядке, почему эти мозги так сильно отличаются друг от друга? Потому что процесс производства происходит поэтапно, и у разных видов эти этапы длятся короче или дольше. Биологические строительные блоки одинаковы, разница лишь в сроках. Например, стадия производства нейронов коры головного мозга у грызунов короче, чем у человека, и намного короче у ящериц, поэтому у нас кора головного мозга большая, у мыши — меньше, а у игуаны — крошечная (или вовсе отсутствует — это пока еще спорно). Если бы вы могли волшебным образом проникнуть в эмбрион ящерицы и заставить эту стадию протекать так же долго, как у человека, то это привело бы к образованию чего-то похожего на кору головного мозга человека (хотя она и не функционировала бы как человеческая, размер — это еще не все, даже для мозга).

Таким образом, человеческий мозг не имеет новых частей. Нейроны вашего мозга можно найти в мозге других млекопитающих и, вероятно, других позвоночных. Это открытие подрывает эволюционные основания истории о триедином мозге.

А как насчет остальной части истории о том, что человеческий мозг обладает необычайно большой корой, что делает нас самыми рациональными животными? Что ж, это правда, кора нашего мозга большая и расширилась в ходе эволюции, что позволяет нам делать некоторые вещи немного лучше, чем остальным животным, как мы узнаем из последующих уроков. Но на самом деле вопрос заключается в том, стала ли кора головного мозга человека больше пропорционально к остальному мозгу? Поэтому с научной точки зрения правильнее спросить: является ли кора головного мозга необычно большой, учитывая общий размер нашего мозга?

Чтобы понять, почему лучше задать именно такой вопрос, давайте рассмотрим аналогию. Подумайте на минуту о разнообразии кухонь, которые вы видели в домах людей. Некоторые кухни большие, а некоторые маленькие. Представьте себе, что вы оказались в огромной кухне. Вы можете подумать: «Ого, эти люди, должно быть, любят готовить». Является ли это разумным выводом? Конечно же нет, если исходить только из размера кухни. Вы также должны рассмотреть кухню в соотношении с остальной частью дома. Большая кухня в большом доме — это обычное дело, это просто увеличенная версия стандартной планировки дома. А вот огромная кухня в маленьком доме, скорее всего, имеет особую причину для своего размера, как вариант, жильцы дома — повара-гурманы.

Тот же принцип применим и к мозгу. Большой мозг с пропорционально большой корой головного мозга не был бы чем-то особенным, и, по сути, именно так и есть у людей. Все млекопитающие имеют относительно большую кору в мозге, который относительно велик для их размеров тела. Наша кора — это просто увеличенная версия относительно меньшей коры, которая встречается у относительно менее умных обезьян, шимпанзе и многих плотоядных. Она также является уменьшенной версией более крупной коры головного мозга слонов и китов. Если бы мозг обезьяны мог вырасти до человеческого размера, кора головного мозга была бы такого же размера, как у нас. У слонов кора головного мозга намного больше, чем у нас, но и человеческий мозг размером с мозг слона был бы таким же.

Таким образом, размер коры не является эволюционно новым и не требует специального объяснения. Размер также ничего не говорит о том, насколько разумен тот или иной вид (если бы это было так, нашими самыми известными философами могли бы быть Хортон, Бабар и Дамбо). Западные ученые и интеллектуалы придумали идею о большой рациональной коре головного мозга и поддерживали ее в течение многих лет. На самом деле, в ходе эволюции определенные гены мутировали, в результате чего определенные стадии развития мозга проходили дольше или короче, что привело к появлению мозга с пропорционально большими или меньшими частями.

Поэтому у вас нет внутренней ящерицы или эмоционального звериного мозга. Не существует так называемой лимбической системы, предназначенной для эмоций. И ваш ошибочно названный неокортекс — не новая часть; у многих других позвоночных растут те же нейроны, которые у некоторых животных при длительном прохождении ключевых этапов организуются в кору головного мозга. Все, что можно прочитать или услышать, где провозглашается о том, что неокортекс, кора головного мозга или префронтальная кора являются корнем рациональности, или что лобная доля регулирует так называемые эмоциональные области мозга, чтобы держать иррациональное поведение под контролем, попросту устарело или удручающе неполно. Идея триединого мозга и его эпическая битва между эмоциями, инстинктами и рациональностью является современным мифом.

Чтобы прояснить ситуацию, я не говорю, что наш большой мозг не имеет никаких преимуществ (Какие преимущества он дает? Ответы будут раскрыты в последующих уроках). И хотя это правда, что мы единственное животное, которое может строить небоскребы и изобретать картофель фри, эти способности, как мы увидим, обусловлены не только нашим большим мозгом. Более того, у других животных развились способности, которые значительно превосходят наши. У нас нет крыльев, чтобы летать. Мы не можем поднимать вес, в пятьдесят раз превышающий наш собственный. Мы не можем отращивать ампутированные части тела. Для нас такие способности — это способности супергероев, а для, казалось бы, низших существ — обычное дело. Даже бактерии талантливее нас в решении некоторых задач, таких как выживание в суровых незнакомых условиях, например, в космосе или внутри вашего кишечника.

Естественный отбор не был ориентирован на нас — мы просто интересный вид животных с особыми адаптациями, которые помогают нам выживать и размножаться в определенных условиях. Другие животные не уступают людям. Они уникально и эффективно адаптированы к окружающей среде. Ваш мозг не более развит, чем мозг крысы или ящерицы, он просто по-другому развит.

Если это так, то почему миф о триедином мозге все еще популярен? Почему в учебниках для колледжей до сих пор изображают лимбическую систему человеческого мозга и говорят, что она регулируется корой? Почему дорогостоящие курсы подготовки руководителей учат руководителей компаний держать в узде свой «мозг ящерицы», если эксперты по эволюции мозга отвергли эти идеи несколько десятилетий назад? Отчасти это потому, что таким экспертам нужен отдел по связям с общественностью получше. Но в основном это потому, что триединый мозг — это история, у которой есть свои сторонники. История гласит, что благодаря нашей уникальной способности к рациональному мышлению мы одержали победу над своей животной природой и теперь правим планетой. Вера в триединый мозг означает присуждение себе главного приза в номинации «Лучший вид».

Платоновская идея войны, в которой рациональность противопоставляется эмоциям и инстинктам, в западной культуре долгое время была лучшим объяснением нашего поведения. Если вы сдерживаете свои инстинкты и эмоции должным образом, то ваше поведение считается рациональным и ответственным. Если вы предпочитаете действовать не рационально, то ваше поведение можно назвать аморальным, а если вы не способны действовать рационально, то вас считают психически больным.

Но что такое рациональное поведение? Традиционно — это отсутствие эмоций. Мышление считается рациональным, в то время как эмоции якобы иррациональны. Но это не обязательно так. Иногда эмоции рациональны, например, когда вы испытываете страх из-за надвигающейся опасности. А иногда мышление нерационально, например, когда вы часами листаете социальные сети, уверяя себя, что обязательно наткнетесь на что-то важное.

Возможно, рациональность лучше определить в терминах самой важной работы мозга — бюджетирования тела, т.е. управления всеми водными, солевыми, глюкозными и другими телесными ресурсами, которые мы используем каждый день. С этой точки зрения, рациональность означает расходование или экономию ресурсов для достижения успеха в вашем непосредственном окружении. Допустим, вы находитесь в физически опасной ситуации, и ваш мозг готовит вас к бегству. Он поручает надпочечникам накачать вас кортизолом — гормоном, обеспечивающим быстрый прилив энергии. С точки зрения триединого мозга, выброс кортизола является инстинктивным, а не рациональным. Но с точки зрения бюджетирования тела, выброс кортизола рационален, потому что мозг делает разумные инвестиции в ваше выживание и потенциальное продолжение рода.

Если опасности нет, а ваше тело приготовилось к бегству, будет ли это иррациональным поведением? Это зависит от контекста. Предположим, вы солдат в зоне боевых действий, где угрозы появляются регулярно. Для вашего мозга вполне уместно часто предсказывать угрозу. Иногда он может ошибаться и накачивать вас кортизолом, когда опасности нет. С одной стороны, мы можем рассматривать эту ложную тревогу как ненужную трату ресурсов, которые могут понадобиться позже, и поэтому она нерациональна. Но в зоне боевых действий эта ложная тревога может быть рациональной с точки зрения бюджетирования тела. Возможно, в данный момент вы потратите немного глюкозы или других ресурсов, но в долгосрочной перспективе у вас будет больше шансов выжить.

Если вы вернулись домой после войны в более безопасную обстановку, но ваш мозг продолжает подавать ложные сигналы тревоги, как это происходит при посттравматическом стрессовом расстройстве, такое поведение все равно следует считать рациональным. Ваш мозг защищает вас от угроз, которые, по его мнению, присутствуют, даже несмотря на то, что частые изъятия истощают бюджет вашего тела. Проблема заключается в убеждениях вашего мозга; они не подходят к новой обстановке, и ваш мозг еще не скорректировал их. То, что мы называем психическими заболеваниями, может быть рациональным бюджетированием тела в краткосрочной перспективе, которое не синхронизировано с непосредственным окружением, потребностями других людей или вашими собственными интересами в будущем.

Рациональное поведение, таким образом, означает, что в конкретной ситуации вы делаете хорошие инвестиции в бюджет тела. Когда вы энергично занимаетесь спортом, у вас может быть прилив кортизола в кровь, и вы можете чувствовать себя неприятно, но мы считаем физические упражнения рациональными, потому что они полезны для нашего будущего здоровья. Всплеск кортизола, когда вы получаете критику от коллеги, также может быть рациональным, потому что это позволяет получить больше глюкозы, чтобы вы могли научиться чему-то новому.

Эти идеи, если их принять всерьез, могут поколебать основы всевозможных сакральных институтов нашего общества. В юриспруденции, например адвокаты, утверждают, что эмоции их клиентов в пылу страсти превозмогли разум, и поэтому они не полностью виноваты в своих действиях. Но чувство подавленности не является доказательством того, что вы неразумны, или что ваш так называемый эмоциональный мозг захватил ваш предполагаемый рациональный мозг. Дистресс может быть свидетельством того, что весь мозг расходует ресурсы на ожидаемую выгоду.

Многие общественные институты пропитаны идеей разума, воюющего с самим собой. В экономике модели поведения инвесторов предполагают резкое различие между рациональным и эмоциональным. В политике у нас есть лидеры с явным конфликтом интересов, например, занимавшиеся в прошлом лоббированием в отраслях, которые они сейчас курируют, полагающие, что они могут легко отбросить свои эмоции и принимать рациональные решения на благо народа. Под этими возвышенными идеями скрывается миф о триедином мозге.

У вас один мозг, а не три. Чтобы преодолеть древнюю идею битвы Платона, нам, возможно, придется фундаментально переосмыслить, что значит быть рациональным, что значит отвечать за свои действия и, возможно, даже что значит быть человеком.

Книги Лизы Фельдман Барретт на русском языке:

Как рождаются эмоции

Семь с половиной уроков о мозге

Важный комментарий клинического психолога Алины Чумаковой, о потенциальном вреде этой идеи:

[…] тут мы по разному относимся к значимости теорий. Для меня это про практику и прикладную значимость. Любая теория, парадигма в естественных науках (а нейропсихология, нейробиология и тп все таки естественные, а не гуманитарные науки) отражается на прикладном аспекте практики. Если из теории идет терапевтическая интервенция и интерпретация, где эмоциональная жизнь и реактивность принижается до уровня «животных примитивных реакций», то наносится прямой вред психике клиента (особенно, если это расстройства типа ПРЛ). БОльшая часть проблем с регулированием эмоций связана как раз с непониманием их роли, с вытеснением, с отношением к определенным эмоциям как к «плохим», со страхом своей эмоциональной жизни — «опасно». Именно из этого отношения выросла теория «триединого мозга», а не из данных нейронауки (в нашей школе, кстати, этой теории никогда не было).

Если терапевтические интерпретации и интервенции опираются на такую парадигму, то будут прямо и косвенно (через перенос и контрперенос) ухудшать состояние человека при поверхностном «улучшении», а в реальности будет усиление цензорского подавления в регулировании реактивности. Встречаюсь с этим очень часто.[…] тут мы по разному относимся к значимости теорий. Для меня это про практику и прикладную значимость. Любая теория, парадигма в естественных науках (а нейропсихология, нейробиология и тп все таки естественные, а не гуманитарные науки) отражается на прикладном аспекте практики. Если из теории идет терапевтическая интервенция и интерпретация, где эмоциональная жизнь и реактивность принижается до уровня «животных примитивных реакций», то наносится прямой вред психике клиента (особенно, если это расстройства типа ПРЛ). БОльшая часть проблем с регулированием эмоций связана как раз с непониманием их роли, с вытеснением, с отношением к определенным эмоциям как к «плохим», со страхом своей эмоциональной жизни — «опасно». Именно из этого отношения выросла теория «триединого мозга», а не из данных нейронауки (в нашей школе, кстати, этой теории никогда не было).
Если терапевтические интерпретации и интервенции опираются на такую парадигму, то будут прямо и косвенно (через перенос и контрперенос) ухудшать состояние человека при поверхностном «улучшении», а в реальности будет усиление цензорского подавления в регулировании реактивности. Встречаюсь с этим очень часто.

Алина Чумакова
Клинический психолог

Триединый мозг — это не просто нелепица, это вредное заблуждение, пускающее по ложному пути исследователей и практиков и искажающее картину самовосприятия каждого из нас. Если вы знаете тех, кто использует эту идею в свое работе, будь, то преподаватель, терапевт или наставник которые на полном серьезе рассказывают о триедином мозге, и учат совладанию с внутренней ящерицей, то отправьте им этот текст. Хотя, возможно будет проще найти кого-то более компетентного чем пытаться переубедить тех, кто построил себе карьеру на этой глупости.

Источник: Your Brain Is Not an Onion With a Tiny Reptile Inside. Joseph Cesario, David J. Johnson, Heather L. Eisthen
Источник: Seven and a Half Lessons About the Brain. Lisa Feldman Barrett / The Lesson 1 — You Have One Brain (Not Three).
Перевод: Георгий Попов
Редактура: Т.Т.