Первопроходец в области рентгеновской кристаллографии и активистка Кэтлин Лонсдейл
Те люди, которые ясно видят необходимость изменения мышления, сами должны придерживаться дисциплины мыслить по-новому и убеждать в этом других.
Трепет детского удивления никогда не покидал Кэтлин Лонсдейл (28 января 1903 года — 1 апреля 1971 года), которая не раз в последний момент бежала в свою лабораторию и брала с собой математические расчеты в родильное отделение, где рождались ее дети.
Она была десятым ребенком в квакерской семье, где не было электричества, и родилась в Ирландии в тот год, когда братья Райт построили и совершили первый в мире успешный полет на летательном аппарате тяжелее воздуха. Ее дом все еще освещался газом, когда она начала изучать естественные науки — в школе для мальчиков, потому что в местной школе для девочек такие предметы не входили в учебный план. В подростковом возрасте, живя в окрестностях Лондона, она наблюдала, как наполненные газом дирижабли сеют с воздуха бомбы и смерть. Она видела, как они падали охваченные огнем, сбитые британским оружием. Она видела, как плакала ее мать, зная, что пилотировали их немецкие мальчики ненамного старше Кэтлин.
Получив образование физика, Кэтлин Лонсдейл стала новатором в области рентгеновской кристаллографии, которая раскрыла форму, размеры и атомную структуру бензольного кольца, не дававшего покоя химикам с тех пор, как столетием ранее Майкл Фарадей открыл бензол. Ей было всего двадцать лет. Химия бензола будет питать весь двадцатый век. Дж.Д. Бернал — прозорливый ученый, который впервые применил рентгеновскую кристаллографию к живым молекулам и в лабораторную группу которого она вошла, — пришел к выводу, что под тихой, непритязательной манерой Лонсдейл скрывалась «такая сила характера, что она с самого начала стала гением, возглавляющим это место».
Лонсдейл стала первой женщиной, получившей должность в самом престижном исследовательском университете Лондона, и первой женщиной-президентом Британской ассоциации содействия развитию науки и Международного союза кристаллографии.
Она также стала одной из самых ясных, бесстрастных и неутомимых активисток двадцатого века, выступавших против нашего цивилизационного культа войны и военно-промышленного комплекса финансирующего свой молитвенный дом планетарного масштаба. Когда началась следующая мировая война, Лонсдейл — к тому времени одна из самых выдающихся ученых мира — была заключена в тюрьму как противница призыва в армию по соображениям совести. В дальнейшем она стала одним из самых влиятельных европейских реформаторов тюремной системы, увидев, что тюремный промышленный комплекс — термин, который тогда еще не был придуман, — это цена, которую общества, управляемые военно-промышленным комплексом, платят за неравенство и несправедливость, проистекающие из этого основополагающего культа.
В 1957 году, в рамках серии издательства Penguin, приглашавшей самые ясные и светлые умы эпохи исследовать самые актуальные вопросы, Лонсдейл написала тонкую, изысканно аргументированную и глубоко проникновенную книгу под названием «Возможен ли мир?», которая с тех пор не переиздавалась. В ней она пишет:
История учит нас, что время может привести к примирению, которое в другое время казалось невозможным, но только после прекращения насилия, будь то по соглашению или в результате истощения.
Спустя четверть века после малоизвестной переписки Эйнштейна и Фрейда о войне, человеческой природе, о том, почему мы воюем и как это прекратить, Лонсдейл оспаривает ошибочное представление о пацифизме как об упрощенной идее, что идеальный и мирный мир — это всего лишь вопрос отказа людей от борьбы. «Трюизм, основанный на утопиях, — плохой аргумент», — замечает она, вместо этого ссылаясь на стиль пацифизма, присущий квакерской традиции, который был сформулирован в 1660 году как отказ от участия «во всех внешних войнах и распрях, и сражениях с применением оружия для любой цели или под любым предлогом». Соединяя духовную этику своего воспитания с научным мировоззрением своего призвания и образования, она пишет:
Когда мужчина или женщина уверены, будь то по побуждению Духа Христова или по побуждению собственной силы рассудка, или и того, и другого, что война духовно унизительна, что это ошибочный способ разрешения споров между классами или странами, ошибочный способ борьбы с агрессией или угнетением, ошибочный способ сохранения национальных или личных идеалов: мужчина или женщина, которые уверены в этом, не должны принимать никакого участия в войне и, более того, должны активно выступать против нее. Большинство цивилизованных стран начинают понимать, что действительно можно сознательно отказаться от личного участия в войне по соображениям морали, даже если они не считают целесообразным поощрять молодых людей думать в этом ключе или занимать такую позицию.
С эмпатической чувствительностью к путанице и интуиции, которые заставляют добросердечных людей считать некоторые виды применения войны оправданными, она добавляет:
Большинство людей, однако, ни в чем не уверены… Они не уверены, что воевать неправильно, если с помощью войны можно изменить невыносимые условия, или предотвратить крупномасштабные общественные преступления, или избавиться от опасного диктатора, прежде чем он получит слишком большую власть, или противостоять международному шантажу, или предотвратить вооруженное нападение. С позиции рассудка они считают спорным утверждение о том, что хотя необходимо искать все возможные способы избежать войны, но пока люди не станут совершенными, всегда найдутся те, кто захочет захватить больше, чем им принадлежит. Они не находят оснований допустить такое, если это может быть предотвращено ограниченным применением военной силы. Они совершенно уверены, что во многих случаях это предотвращается благодаря знанию того, что существует сила способная остановить это. Ибо люди не совершенны, но и не настолько глупы, чтобы, как правило [но есть и исключения], грабить или убивать даже в национальных масштабах, если они знают, что их остановят и накажут.
Ссылаясь на одного известного политика, который однажды сказал ей, что «пацифизм — это не практическая политика», но «чтобы быть духовно здоровой, каждой нации необходимо обладать острием идеалистического мнения», она разрушает удобную иллюзию, что пацифизм — это чисто идеологическая позиция, не имеющая практических обязательств политического участия:
Пацифист, утверждающий, что его волнуют только принципы, а политика — не его дело, обычно уклоняется от дисциплины и ответственности, связанных с напряженным мышлением. Его позиция логична только в том случае, если он не ожидает и не желает, чтобы политик применял пацифистские принципы на практике. Он не ожидает этого, но если он желает этого, то он обязан изучить ситуацию в мире и попытаться решить для себя, как это можно сделать, по крайней мере, в целом, если не в частности.
Чтобы проиллюстрировать взаимопроникновение жизней через искусственные пикеты национальных границ, она вспоминает эпидемию холеры 1947 года, которая стремительно уносила пятьсот жизней в день в Египте, но также быстро была остановлена после того, как двадцать стран объединились для поставки вакцин. Лонсдейл отмечает, что «чума не признает суверенитета», равно как и далеко идущие экономические, моральные, духовные и радиоактивные последствия войн, что является поразительно своевременным в связи с самой смертоносной пандемией XXI века, которую Мэри Шелли предвидела еще два века назад.
В другом высказывании, поразительно своевременном после того, как деспот XXI века, маскирующийся под демократического правителя, возвел физическую стену на границе своей страны, и за полвека до того, как Тони Моррисон посетовала, что в наше время «стены и оружие занимают такое же важное место, как и в средневековые времена», Лонсдейл добавляет:
Одним из объектов военных союзов и военной обороны, по-видимому, является предотвращение перемещения населения, замораживание статуса-кво.
Заморозить статус-кво невозможно ни на национальном, ни на международном уровне. С таким же успехом можно попытаться заморозить Индийский океан.
Вскоре после первых испытательных взрывов ядерного оружия в Тихом океане и незадолго до того, как Рэйчел Карсон ввела в обиход понятие «экология» спустя столетие после того, как оно было придумано, своим эпохальным разоблачением разрушения экосистем пестицидами далеко за пределами предполагаемого места их использования, Лонсдейл отмечает:
Ни одно государство не может претендовать на то, что оно может делать все, что ему заблагорассудится, даже с самим собой. Воздух будет перемещаться в другие части света. Вода в его окрестностях будет постепенно обмениваться не только с поверхностными водами других стран, но и с водами в глубинах океана.
В основе аргументации Лонсдейл против войны лежит ясное понимание опасностей релятивизма и трансакционализма, опасностей ошибочного принятия корысти за моральную смелость:
Полное разоружение должно быть не чрезвычайной формой частичного разоружения, [а] чем-то совершенно иным… В настоящее время наше отношение таково: «Если вы съедите мою бабушку, я съем вашу. Но если вы согласитесь не есть мою бабушку, я соглашусь не есть и вашу, но при этом я буду внимательно следить за тем, чтобы вы не начали кипятить воду в кастрюле.» Что нам нужно сделать, так это развить ужас перед каннибализмом, ужас перед преступлением войны.
Полное разоружение означает не только ликвидацию военной организации, заводов по производству вооружений, армий, военно-морских и военно-воздушных сил, но и перевоспитание мужчин и женщин повсюду, чтобы они отвергли идею войны… отвергли войну и всякое приготовление к войне, не только в одной стране — хотя какая-то страна должна показать пример — но в каждой стране… отвергли ее настолько, чтобы они были готовы принять переустройство, которое может подразумевать исключение войны и санкции силы. В любом крупномасштабном проекте по образованию взрослых необходимо четко определить этот момент.
Это очень тонкий и важный момент, поскольку он говорит не только о постоянной угрозе войны, нависшей над миром, но и об экологическом апокалипсисе, надвигающемся с еще большей уверенностью, если мы не перевоспитаем себя. За почти столетие, прошедшее со времен Лонсдейл, мы погубили наш климат по той же самой причине, по которой нам, как цивилизации и виду, не удалось искоренить войну: Большинство людей, каковы бы ни были их самые высокие моральные стандарты, просто не желают доставлять себе неудобств, связанных с не слишком сложными перенастройками привычек, которых потребовала бы от них личная позиция против ископаемого топлива или щупальцев военно-промышленного комплекса в их повседневной жизни. Мы оцениваем политических кандидатов по тому, как их налоговая политика повлияет на наши личные финансы, а не по их планируемым военным расходам. Мы выбрасываем банки из-под газировки — сделанные из того же металла, что и военные самолеты времен Второй мировой войны — в мусорный бак когда вспоминаем об этом, и продолжаем летать по все более углеродному небу, разделяемому нами.
Этим Лонсдейл раскапывает самый глубокий пласт причин войн. Военные союзы и международные договоры лишь заклеивают открытую рану повсеместного неравенства и несправедливости, которую колониализм и капитализм нанесли нашему миру. В своих рассуждениях, опередивших свое время на целую эпоху, она отмечает:
Подлинную безопасность можно обрести, если вообще можно, только в мире безо всякой несправедливости, которая существует сейчас, и без оружия.
Лонсдейл рассматривает, как такой мир может стать возможным:
Есть два пути, которыми могут осуществиться такие изменения. Один — это путь принуждения опытом, кнута и подстегивания исторической неизбежностью, под давлением фактов. Это тяжелый и горький путь. Другой путь — это путь предвидения, приготовления, воображения. Это также путь морального принуждения. Он может быть не менее тяжелым, но он не такой горький.
За полвека до того, как Жаклин Новограц соединила понятия морального воображения и морального лидерства в своем духоподъемном манифесте о моральной революции, Лонсдейл сетует на то, что большинство людей инстинктивно не способны совершать необходимые усилия воображения, поскольку они слишком привыкли к тому, что их ведут лидеры, не обладающие воображением и морально бездарные, если не активно аморальные. Она пишет:
Большинство людей… могут подняться до больших высот смелости и самопожертвования, но, как правило, не без лидерства. Существует два вида такого лидерства. Первый — это лидерство сверху. Другой — лидерство изнутри. Зачастую второе должно предшествовать первому. Те люди, которые ясно видят необходимость изменения мышления, сами должны придерживаться дисциплины мыслить по-новому и убеждать в этом других.
Предвидя, что поколение Греты Тунберг изменит мир, Лонсдейл обращается к представителям нашего вида, которые наиболее приспособлены к тому, чтобы мыслить по-новому:
«Новый мир нуждается в гораздо большем, чем просто сосуществование. Ему нужны пути жить вместе мирно и совместно, и эти пути могли бы помочь найти молодые люди, воспитанные на принципах мира.
[…]
В будущем необходимо, чтобы каждый член семьи, даже маленькие дети, научились любой ценой не поддаваться злу и не сотрудничать с ним… Это будет означать также, что в случае вторжения в другую страну, а не в нашу собственную, поддержка, которую мы могли бы оказать ей, ограничится моральной поддержкой… если только мы не намерены уничтожить весь мир, чтобы предотвратить агрессию. Но моральная поддержка сильна пропорционально целостности народа, который ее оказывает.
За четыре года до того, как Элеонора Рузвельт, которая разделяла осуждение Лонсдейл ядерного оружия и была инициатором создания Всеобщей декларации прав человека, призванной заложить «основы свободы, справедливости и мира во всем мире», выступила со своим убедительным аргументом в пользу нашей личной силы в изменении мира, Лонсдейл отмечает, что создание мира без войны потребует столько же преданности культуре и ресурсов, сколько в прошлом требовалось для планирования войн. Но такое планирование, отмечает она, вовсе не недостижимая работа правительств — это работа людей, каждого из нас, поскольку мы сами являемся основным ресурсом возможного будущего:
Если бы имела место воля к осуществлению мира на международном уровне, необходимые механизмы не пришлось бы долго искать. Воля, которая необходима, — это воля нас самих, обыкновенных людей мира, выраженная достаточно настоятельно, чтобы те, кто правит, не могли ее игнорировать, даже если бы они хотели.
Стоит разыскать сохранившийся экземпляр книги «Возможен ли мир?». (Гуманистические издательства, примите к сведению: ее также стоит вернуть в общественное воображение). Дополните ее Альбером Камю о противоядии от насилия и великим чешским драматургом-диссидентом Вацлавом Гавелом — который пережил множество тюрем коммунистической власти за свои ценности справедливости, гуманизма и экологического сознания, прежде чем стал президентом своей освобожденной страны — о жизни в соответствии с нашей взаимосвязанной человечностью в глобализованном, но разделенном мире, а затем вновь обратитесь к Э.Б. Уайту, писавшему в ту же эпоху, что и Лонсдейл, по другую сторону Атлантики, о ядерном оружии и о том, что на самом деле означает жить в мирном мире.
Источник: The Building Blocks of Peace: Pioneering X-Ray Crystallographer and Activist Kathleen Lonsdale’s Quiet Masterpiece on Moral Courage and Our Personal Power by Maria Popova
Перевод: Георгий Попов
Добавить комментарий