Performance view, Judson Church, New York, January 29, 1963. Yvonne Rainer and Steve Paxton. Photo: Henry Genn.

Стив Пэкстон

Интервью на 50-летие Judson Dance Theater

Accessed-Tuesday 7th February 2012. Photo: Jordi Bover
Стив Пэкстон родился в 1939 году в Фениксе, штат Аризона, а в 1958 году переехал в Нью-Йорк. Там он танцевал с компанией Мерса Каннингема с 1961 по 1964 год и был центральной фигурой в ряде глубоких сдвигов в современном танце, помогая основать Judson Dance Theater в 1962 году и группу Grand Union в 1970 году.
Ивонн Райнер любит шутить, что она изобрела бег, а Пэкстон изобрел ходьбу. И действительно, многие из ранних работ   Пэкстона, в том числе Proxy (1961), Transit (1962), English (1963) и Satisfyin’ Lover (1967) вынесли на первый план сам акт ходьбы. Пэкстон также считается основателем техники движения, известной как контактная импровизация. Здесь, в рамках серии artforum.com, посвященной пятидесятой годовщине первых танцевальных  выступлений в церкви Judson, Пэкстон рассказывает о своих текущих исследованиях, касающихся формы и движения.

Можно сказать, что все происходит из ходьбы. Я перекатываюсь по полу и заставляю людей делать эти странные движения, координируя действия, которые раньше им были неведомы. Но все это начинается с ходьбы.

Я рос в Аризоне, пока мне не исполнилось девятнадцать. Тусон в 1950-х годах был подростковым миром, сексуально насыщенным окружением. В моей школе училось семь тысяч человек. Она была самой большой в Соединенных Штатах. Я уверен, что вы видели фотографии той эпохи: подростки — водители драндулетов в ресторанах на роликовых коньках, которые едят гамбургеры, пьют кока-колу и разъезжают по полосе. Это был период попыток сохранить спокойствие после возвращения ветеранов, которые искали работу, — это было масштабное переселение людей. Мы часто переезжали, поскольку мой отец пытался найти себя. Как и все. Подобного рода успокоение, которое воплощалось, по крайней мере по телевизору, в образе типичной домохозяйки с двумя детьми, могло вызвать бунт в сознании молодого человека. Ибо все это было хорошо задумано, но было ужасно фальшивым и вызывало много вопросов.

Я бросил университет после первого курса и решил, что самое интересное для меня — это танец. Так что летом 1958 года я переехал на восток, получил стипендию на Фестиваль американского танца в Коннектикуте и начал. У меня не было никаких амбиций. Но я знал, что хочу учиться. Хореограф Хосе Лимон предложил мне стипендию. Я также встречался и учился у Мерса Каннингема в ADF, и я продолжал возвращаться к нему на различные курсы. В конце концов Лимон услышал о том, что я работаю с Каннингемом, и он очень разозлился.

Мир Каннингема был герметично закрытым отделением для репетиций, занятий и экскурсий. Judson был, напротив, как большой пикник, к которому могли присоединиться все соседи. Интересно, что театр танца Judson появился в студии Каннингема; Каннингем и Джон Кейдж были крайне новаторскими. В то время с точки зрения новаторства в танце больше ничего не происходило. За пределами Каннингема все остальные достигли зрелой сцены; все представители современного танца стали знаменитыми. Как только ты становишься знаменитым, уже трудно переосмыслить эту славу.

Judson для меня был исследованием формы. Если вы посмотрите на историю современного танца, то мы занимали положение бунтарей. Сейчас мы находимся в периоде, когда мы должны сохранить современный танец, если мы хотим знать, что это было, но в те первые дни у него все еще было мутационное преимущество. У Каннингема, как и у Кейджа, было это преимущество, как и у многих других художников того периода: Де Кунинг и Клайн — мои любимцы, позже Раушенберг и Джонс, а также Франк Стелла и Брис Марден. Вы получите этот парад экспериментов с формой, которые были умопомрачительными. Именно этим и являлся для меня Judson.

Это была идея задаться вопросом о том, что такое элементы танца. Поэтому в моем исследовании я начал отсекать хореографические уловки. Я хотел работать со стихией человека так такового, который не был сконструирован техническим движением, и я начал смотреть на ходьбу. В 1967 году я учился в резиденции Университета Юты, и у меня было сорок два друга, которых я решил попросить участвовать в работе Satisfyin‘ Lover. Эта работа была заявлением о моих намерениях, о том, в каком направлении я иду, о том, что делает тело, не пытаясь превратить это в танец, искусство или что-то еще. Что это было… похоже, у этого не было названия. Мы называем это повседневным движением, но это древние формы, и они очень сложны. Так что же это такое? Что мы унаследовали?

После Judson у нас образовалась группа, которая начала работать под названием Grand Union. Мы импровизировали на протяжении всей этой пятилетки, поэтому редко делали что-то дважды. Мы прошли через множество форм одним махом. Контактная импровизация была всего лишь одним из направлений работы. И я подумал: «Это просто не может остаться в забвении в том странном следе форм, которые мы когда-то исследовали в танце. В этом есть какой-то потенциал». Поэтому я попытался выяснить, что это было.

В 1986 году я разговаривал с одним молодым человеком, который представился как рекреационный контактник. И я подумал: «Рекреационный контактник! О нет, вот во что это превращается». Всего за пятнадцать лет КИ прошла путь от исследования искусства и перформанса до развлечения, игр для знакомств и своего рода спорта. И я понял, что был совершенно неразумен, и если бы я хотел, чтобы это было чем-то большим (или если бы я сильно хотел, чтобы это было чем-то иным), я должен был определить, чем это могло бы быть.

Я начал нечто под названием «Материал для позвоночника», что представляло собой тщательное, медитативное исследование позвоночника и лопаток, бедер и головы, а также центра тела. И я делаю это до сих пор. И это прямиком приводит меня обратно к ходьбе. Что такое ходьба, как не эти причудливые манипуляции позвоночника? Нет, они не странные — они обыкновенные, но когда ты смотришь на них, их там больше, чем ты ожидаешь. Это и волнообразность позвоночника, и трехосное перемещение таза, и противопоставленность плеч, и фиксированность головы — все это часть одной структуры. То, чему я учу, — это просто дать людям возможность посмотреть на происходящее. Современный танец в те времена перестал смотреть на то, что происходит в культуре и истории, на отношения между мужчиной и женщиной. Это был хороший вид искусства. Но если бы я был верен этой идее развития, то мне пришлось бы задать несколько новых вопросов. Итак, мой вопрос был ходьбой, и мой ответ — ходьба.

Беседовал Дэвид Веласко.
24 июля 2012 года

Источник: https://www.artforum.com/interviews/judson-at-50-steve-paxton-31419
Фото в заголовке: Ивонн Райнер и Стив Пэкстон, Word Words, 1963. Перформанс, Judson Church, Нью-Йорк, 29 января 1963 года. Фото: Генри Генн
Перевод: Георгий Попов
Вычитка и редактура: Наташа Голубцова


Опубликовано

в

от

Комментарии

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *