Один из самых тревожных выводов современной психологии заключается в том, что мы зачастую не знаем, почему мы делаем то, что делаем. Вы можете спросить кого-нибудь: почему ты выбрал этот дом? Или почему ты вышла замуж за этого человека? Или почему ты пошел в аспирантуру? И люди придумают в ответ какую-нибудь правдоподобную историю, но в действительности они понятия не имеют, почему они выбрали то, что выбрали.
Конечно, у нас есть сознательное «я», голос в нашей голове, но это сознательное «я» не имеет доступа к тем частям мозга, которые являются фактическими источниками суждений, эмоций и проблемных решений. Мы знаем, что мы чувствуем, но не знаем, как и почему мы к этому пришли.
Но мы также не хотим признавать, как мало мы знаем о себе, поэтому придумываем какую-нибудь историю, или конфабуляцию. Как пишет Уилл Сторр в своей замечательной книге «Внутренний рассказчик. Как наука о мозге помогает сочинять захватывающие истории / The Science of Storytelling«: «Мы не знаем, почему мы делаем то, что делаем, или чувствуем то, что чувствуем. Мы конфабулируем, когда рассуждаем о причинах депрессии, мы конфабулируем, когда оправдываем свои моральные убеждения, и мы конфабулируем, когда объясняем, почему музыкальное произведение нас трогает». [Конфабулируем – от конфабуляции – что значит создаем ложные воспоминания, придумываем то чего не было.]
Или, как выразился Николас Эпли в своей столь же превосходной книге «Интуиция. Как понять, что чувствуют, думают и хотят другие люди / Mindwise,» «Ни один психолог больше не просит людей объяснить причины их собственных мыслей или поведения, если только они не заинтересованы в понимании выдумки.»
Признаюсь, мне не нравится этот вывод. Это задевает мое чувство собственного достоинства. Мне нравится думать, что я — мое сознательное «я» — в какой-то мере живу своей собственной жизнью по вполне понятным мне причинам. Я не просто марионетка на нейронных ниточках.
Мне также нравится думать, что на самом деле мы можем понять, почему мы делаем то, что делаем. Например, Джордж Оруэлл написал замечательное эссе под названием «Почему я пишу / Why I Write» в котором приводятся убедительные причины, побудившие его стать писателем: он хотел казаться умным на публике, ему нравилось играть с языком, ему нравилось вникать в суть вещей, он хотел изменить направление событий. Мне хочется думать, что каждый из нас может достичь хотя бы половины такого же точного самопознания своих мотивов, как Оруэлл.
Кроме того, я сочувствую всем тем людям — от Рене Декарта до современных ораторов, — которые говорили, что главное в жизни — это «познать себя», «заглянуть внутрь» и «заняться внутренней работой». В свете последних исследований эти советы кажутся самовлюбленной чепухой.
Я обратился к множеству психологов и психотерапевтов, которыми я действительно восхищаюсь, чтобы они помогли мне опровергнуть господствующую теорию, чтобы я мог почувствовать себя лучше.
Я спросил Мэри Пайфер, легендарного психотерапевта и автора множества книг, включая «Возрождение Офелии / Reviving Ophelia», задает ли она своим пациентам вопросы «почему?». Она ответила, что предпочитает узнавать о том «что, когда, где, и как» к примеру спрашивая: когда вы замечаете у себя чувство неполноценности? По сути, она хочет, чтобы клиенты стали более внимательными наблюдателями своего собственного поведения.
Она не просит их заниматься самоанализом, как мы обычно его понимаем. Она просит их использовать умственное оснащение, которое люди используют для оценки поведения других людей, чтобы оценить свое собственное поведение. Возможно, лучший способ увидеть себя — это выйти из обманчивых спиралей самосознания и подумать о себе в третьем лице.
Она также считает само собой разумеющимся, что рассказывать истории о себе — это лучшее, на что мы способны. Она говорит, что люди приходят к ней с «насыщенными проблемами» историями, и она старается перевести их на другие истории, которые дадут им чувство контроля и достоинства.
Затем я связался с Дэном МакАдамсом, ученым из Северо-Западного университета, специализирующимся на том, как люди рассказывают истории своей жизни. МакАдамс также сомневается, что мы когда-либо сможем узнать, почему мы делаем что-либо, поэтому мы вынуждены прибегать к нарративам или тому, что он называет «личными мифами».
Эти нарративы неизбежно проблематичны. Наше прошлое не является стабильной совокупностью фактов, из которых мы можем вывести объяснения нашим действиям. Мы постоянно реконструируем свое прошлое, исходя из текущих целей. Более того, объяснения нашего поведения могут быть просто неверными или своекорыстными. Парень может думать, что у него не складываются отношения, потому что он так и не смог забыть девушку, которая бросила его в колледже, но это может быть просто высокая степень невротизма, с которой он так и не справился.
По мнению МакАдамса, одни истории лучше других. Истории, которые ближе к тому, «что произошло на самом деле», более надежны, чем те, которые искажены самовосхвалением и самоутверждением. С другой стороны, и в этом заключается противоречие, мы хотим, чтобы наши истории были позитивными и утверждающими. Американцы, как выяснил МакАдамс, склонны рассказывать истории искупления — я стремился к успеху, я потерпел неудачу, я возродился и стал лучше.
И все же, если качество наших самоисторий так важно, куда нам пойти, чтобы научиться ремеслу саморассказа? Разве не должно быть какого-то учреждения, которое учит нас пересматривать свои истории в течение жизни, чтобы не мучиться годами и не попадать в терапию?
Я позвонил Лори Готлиб, автору книги «Может быть, вам стоит с кем-нибудь поговорить». Она также рассматривает терапию как форму редактирования истории. Но она гораздо более оптимистична в том, что мы действительно можем докопаться до истоков нашего поведения. Мы действительно можем понять наши «почему». На самом деле, по ее словам, это очень важно.
Прежде всего, люди добились огромного прогресса в понимании корней своего поведения. Если вы боитесь близости и склонны к эмоциональному избеганию, вы можете обратиться к теории привязанности, чтобы понять, как модель привязанности, которую вы усвоили в детстве, влияет на ваши отношения сегодня. Более того, если вы посмотрите на закономерности своей жизни — к примеру, вас обычно бросают примерно через три месяца отношений, — вы сможете обнаружить глубинные причины. По какой-то причине вы делаете что-то неприятное в три месяца, и постепенно вы можете понять источник, «почему» этой модели поведения.
Готлиб говорит, что если вы просто попытаетесь изменить свое поведение, не понимая его источника, вы никогда не добьетесь стойких изменений. Вы должны понять «почему», чтобы распознать поведение, когда оно повторится, и разобраться с тем, что заставляет вас вести себя так, как вы себя ведете.
Наконец, я позвонил Эпли, автору книги «Интуиция. Как понять, что чувствуют, думают и хотят другие люди / Mindwise». «Потратив два десятилетия на исследование чтения мыслей, я убедился в важности смирения в жизни», — сказал он. «Необходимо признать, что у нас нет привилегированного доступа к нашему разуму, так что следует поубавить свою самоуверенность, а также понимать, что мы не знаем других людей так хорошо, как нам кажется».
Возможно, мы не можем познать себя через процесс, который мы называем интроспекцией. Но мы можем обрести довольно хорошее самосознавание путем экстроспекции, внимательно наблюдая за поведением. Эпли подчеркнул, что мы можем обрести истинную мудрость и довольно хорошее самосознавание, глядя поведению и реальности в лицо, чтобы создавать более точные нарративы.
Может быть, достоинство человека заключается не в том, чтобы быть Ахиллесом, смелым, безрассудным деятелем. Может быть, великое человеческое достижение — это быть Гомером, мудрым рассказчиком. Рассказывая все более точные истории о себе, мы отсылаем различные убеждения, ценности и ожидания в глубины сложных недр нашего разума, и — возможно, мы никогда этого не поймем — это приводит к лучшим устремлениям, лучшему принятию решений и более благодатной жизни.
Источник: The New York Times / Is Self-Awareness a Mirage? By David Brooks
Обложка: Vincent Tullo for The New York Times
Перевод: Георгий Попов
Добавить комментарий